Тот факт, что вы дочка знаменитых родителей, помогает в работе или, наоборот, мешает?
Это мешало жить и давило сверху в переходном возрасте. А при поступлении в театральный институт я пыталась доказать, что представляю из себя что-то и без них. Я работала в два раза больше, чтобы «откреститься» от звездных родителей. Наверное, это дало мне правильный импульс.

Знаю, что вы учились сначала в студии Гедиминаса Таранды, а потом и в Московской академии хореографии. Не обидно было бросать балет? Вчера на премьере «Беги, Алиса, беги» вы очень пластично двигались, чувствуется прекрасная форма. Вы продолжаете тренироваться?
Я уходила из балета по собственному желанию, абсолютно без слез. Просто в какой-то момент поняла, что мне мало языка тела – хотелось большего. Поэтому я и ушла в театр. Конечно, балетная подготовка помогает. Например, в конце марта у нас будет премьера «Басни» – это полностью танцевальный спектакль, который ставит хореограф Андрей Кайдановский, работающий в Венской опере. Если нашим актерам приходится прикладывать массу усилий, чтобы в этом участвовать, то у меня действительно есть фора. Хотя специально я сейчас ничего не делаю, не встаю к станку, не сижу на диетах. Но 10 лет балета дают о себе знать, и надеюсь, такая форма останется со мной.

Три года назад вы единственная из вашего курса не остались в «Мастерской Дмитрия Брусникина». Почему? И довольны ли вы сейчас тем, как складывается ваша карьера?
Когда я только поступила в его мастерскую, то уже четко для себя решила, что после выпуска буду пытать счастья, как и все актеры: ходить на кастинги, всем показываться. К тому же тогда мы еще не знали, что это будет театр-мастерская. Я себе как поставила задачу, так ей и следовала. В результате совершенно не жалею. Я очень люблю Дмитрия Владимировича и ценю все, чему он меня научил, но «Мастерская» работает в рамках одного направления. А в Театре на Таганке и МХТ им. Чехова у меня есть возможность попробовать все.

Считаете ли вы себя истинным «брусникинцем» – ведь для Москвы это уже некий театральный феномен? Как вам кажется, есть ли что-то, отличающее «брусникинцев» по стилю?
Дмитрий Владимирович занимался с нами исключительно актуальным театром, который должен «дышать» в тот момент, когда мы делаем спектакль. Это отличало нас от остальных курсов. А в качестве педагогов выступали в основном его ученики, которые были ненамного старше нас. «Мастерская Брусникина» развивает направление современного театра, который пытается угнаться за временем и каждый раз быть живым и актуальным. Но мне хотелось когда-нибудь сыграть и «Чайку». Театр вообще не может быть несовременным. Есть, конечно, такие постановки, как «Добрый человек из Сезуана» Юрия Любимова, который идет в Театре на Таганке с 1964 года. С него началась история театра, и он до сих пор в репертуаре. Это театр, которому уже очень много лет. И, наверное, люди приходят посмотреть, как это было. Но в любом классическом спектакле поднимаются темы, актуальные в любое время. По сути, нет разницы между современным театром и классическим. Отличие лишь в том, как режиссер это видит.

Еще во время учебы в Школе-студии МХТ вы принимали участие в спектакле Константина Богомолова «Год, когда я не родился». Как вам работалось с режиссером, которого считают одним из главных провокаторов на современной театральной сцене? Чему он вас научил?
В плане репетиций я очень благодарна Константину Юрьевичу, это уникальный опыт. Однажды он потратил чуть ли не половину репетиции на то, чтобы научить меня ходить не по-балетному, а по-человечески. Когда мы начали готовить спектакль, я еще училась на первом курсе. Ходила, как деловая коза, – выворотно и с прямой спиной. «Девчонка из соседнего двора» не могла так передвигаться. И Константин Юрьевич разбирал со мной каждый шаг. Это было безумно интересно. Он научил меня вниманию к деталям.

Даже в Театре на Таганке, где ваша мама является директором, вы приглашенная артистка. Как вы себя ощущаете в свободном плавании – без принадлежности к определенному театру-дому?
У меня только в Театре на Таганке пять спектаклей. После всего, что мы вместе выпустили и пережили, я не могу не считать себя частью команды. Мне необязательно для этого положить сюда свою трудовую книжку. Это репертуарный театр, и я в нем работаю. Кроме спектаклей, здесь же были еще и лаборатории, и пробы. «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-Стрит», у которого сейчас пять номинаций на «Золотую маску», тоже вышел из режиссерской лаборатории на малой сцене. И все мы проходили кастинг.
Не то чтобы пришла Ирина Викторовна Апексимова и сказала: «А вот эту роль будет играть моя дочь». Все в театре бегали на прослушивания, пели, пытались что-то делать. Благодаря этому кастингу Алексей Франдетти сказал мне: «Даша, а пойдем-ка в МХТ». Еще одна лаборатория, в которой я принимала участие, – «Кровавая свадьба», она всем очень понравилась. Но у режиссера Дениса Азарова сейчас такая сумасшедшая занятость, что у нас никак не получается сделать спектакль. Еще был «Месяц в деревне» Петра Шерешевского, где я играла Верочку, страдающую синдромом Дауна. В актерском плане очень интересно. Я всегда за участие в такой деятельности, потому что можно сыграть что угодно и никто тебя не оценивает. Похоже на продолжение обучения. Даже если спектакль потом не выходит, это твоя личная возможность попробовать что-то новое, доказать себе, что ты можешь.

Вы почти одновременно спели Элизабет Беннет в «Гордости и предубеждении» и Джоанну в «Суини Тодде» Алексея Франдетти. Вероятно, для драматической актрисы участвовать в мюзикле – большой вызов. Как вы учились петь?
О да, это вызов. Большое спасибо генам (у меня же бабушка с маминой стороны была прекрасной вокалисткой, дирижером-хормейстером), потому что я никогда в своей жизни не училась петь и не сидела за музыкальными инструментами. Даже выпуская «Суини Тодда» и «Гордость», я не брала уроки вокала. При моем достаточно низком голосе и притом что это не моя тесситура (я абсолютно не сопрано), я какими-то способами пытаюсь брать эти ноты. Не могу сказать, что исполняю партию идеально, но каждый раз прилагаю неимоверные усилия. И каждый раз перед «Суини Тоддом» у меня трясутся руки, как будто сейчас премьера.

Каково это – играть в «Чайке» Нину Заречную, когда Аркадину играет ваша мать? Или выходить на сцену в роли Алисы, когда Черную королеву исполняет Ирина Апексимова? Вообще в творческом плане мама сильно на вас влияет?
Мне очень повезло, что ни в «Чайке», ни в «Алисе» у нас нет на сцене дружеских соприкосновений, – мы соперницы. А если бы нам пришлось играть мать и дочь, мы бы, наверное, уже пристрелили друг друга – это очень тяжело. Конечно, мы пытаемся абстрагироваться от наших человеческих отношений, но это не всегда удается. Когда мы в первый раз вместе вышли на сцену на репетициях в «Чайке», было страшно. И маме тоже. Имея такой богатый актерский опыт, она боится меня «потопить». Я ведь не так давно в профессии, мало что умею. Но я пытаюсь до нее достать.

«Беги, Алиса, беги» – уже не первая ваша работа с Максимом Диденко. Насколько вам близок его яркий, необычный, психоделический стиль, синтетическое смешение вокала, танца, цирка, физического театра?
С Максимом Диденко я знакома уже лет шесть, мы выпустили два спектакля в «Мастерской», я участвовала во «Втором видении» – его первой московской премьере. Я к этому стилю привыкшая – я на нем училась. Именно мы были подопытными кроликами, с помощью которых он пытался что-то сотворить. Но опять же, на «Беги, Алиса, беги» был кастинг, совершенно сумасшедший. Каждый что-то читал, пел, показывал этюды, но когда я вышла на сцену – передо мной сидели Максим Диденко, режиссер, Иван Кушнир, композитор, и Армен Погосян, наш дирижер, с которым мы уже сделали и «Гордость и предубеждение», и «Суини Тодда», – они на меня посмотрели, переглянулись и говорят: «Да иди уже, мы все знаем». За весь период репетиций у меня с Максимом не случилось ни одного серьезного разговора на тему поиска роли, притом что ребятам действительно было сложно понять, что это за человек и чего он хочет. За это время у нас сложился некий тандем, я понимала, что он имеет в виду, даже если он ничего не объяснял.
В этом смысле мне повезло. Слушайте, как мне много в жизни везет!

Какая она – ваша Алиса? И почему их в спектакле аж четыре штуки?
У нас в спектакле четыре Алисы, но все-таки это один человек, мы – разные грани одного характера. Сложнее всего оказалось совпасть с моими парт­нершами, сделать так, чтобы мы каким-то образом сочетались. С Алисой Ночи – Александрой Басовой, олицетворяющей темную сторону героини, мы, помимо репетиций, провели отдельно неимоверное количество времени в попытках найти какие-то общие физические тонкости, чтобы в определенный момент стать похожими. Если маленькая Алиса 1 отвечает за искренность, непосредственность, необычное видение мира, а взрослая Алиса 3 – мудрая женщина, которая уже все видела и все понимает, то моя Алиса 2 должна быть как бы проводником между ними, мне было важно показать человеческое начало Алисы.

На что опирались, когда готовили роль? Спектакль «Беги, Алиса, беги» поставлен к юбилею Владимира Высоцкого. Как вы относитесь к его творчеству? Приходилось ли слышать его «Алису» раньше, до участия в спектакле?
Я всегда очень спокойно относилась к творчеству Льюиса Кэрролла, у меня не было мечты сыграть Алису. Правда, в детстве мне очень нравился диснеевский мультфильм «Алиса в стране чудес». Я родилась в 1994 году и даже не знала о существовании диска Владимира Высоцкого. А те, кто об этом знал, старше меня на поколение, а то и на два. Они на этом выросли. Во время репетиций я опиралась исключительно на текст Валеры Печейкина, конкретные задачи Максима и музыку Вани. Когда спектакль создает эта команда, очень сложно почерпнуть что-то из других источников. Дополнительная информация просто не клеится. «Беги, Алиса, беги» – это нечто особенное, его не надо сравнивать ни с Кэрроллом, ни с диском Владимира Семеновича, от которого у нас там остались одни стихи. И, кстати, в них нереальное количество смысла. Однако Ваня Кушнир сочинил такую музыку, что они звучат совершенно по-новому. Не знай я о существовании диска Высоцкого, мне бы показалось, что так оно все и было. Но спектакль сделан абсолютно с чистого листа.

Ходите ли вы в театр как зритель и на что?
О нет. Так много времени провожу в театре, что когда куда-то зовут, думаю: «Боже мой, пожалуйста, не надо, я не могу это больше видеть». Мне кажется, так у многих артистов. Отдыхаю как обычный человек. Люблю дома поваляться. А вчера мы после спектакля довольно большой компанией посидели в кафе, поговорили, весело время провели. За кино тоже особенно не слежу, недавно ходила на последний фильм Вуди Аллена, но не скажу, чтобы он меня зацепил. И так последние года три.

Когда-то ваши родители пытались покорить Голливуд. Есть ли у вас такие амбиции или вы себя ощущаете как актрису русского театра?
В детстве у меня было желание поехать в Нью-Йорк учиться в Juliard School, чтобы стать артисткой мюзикла. Когда я росла в Америке, мы постоянно ходили на 42-ю улицу Бродвея и что-то смотрели. Я была на этом абсолютно повернута. Я и сейчас с удовольствием смотрю мюзиклы, например, в Лондоне. Но когда я поступила в Школу-студию МХТ, идея податься куда-то еще улетучилась. В драматическом театре нет границ – здесь можно попробовать все. Театр на Таганке драматический, но у нас в репертуаре уже есть два мюзикла. Что касается Голливуда, однажды летом я ездила на стажировку в студию Ли Страсберга, мне там сказали: «Оставайся, будем заниматься». Но ведь так много артистов мечтают покорить Голливуд, а потом всю жизнь играют «плохих русских» в эпизодах. Зачем мне это?